После знойной июльской ночи, студеная вода реки словно обжигает юношу. Но это только в первый момент. Не проходит и пяти минут, как её колючие волны, плавно расступающиеся под ударами его рук, перестают источать этот холод. Юноша плывет легко и свободно, по направлению к
черному чудовищу, которое еще час тому назад, как бы шутя и издеваясь над небольшой частью защитников побережья, слала к ним гибель и смерть из своих гаубиц.
Неточные совпадения
Но чем дальше на площадь выползал
черный Левиафан, тем более было флагов, и теперь они уже напоминали красную чешую на спине
чудовища.
С запада тянулось, точно живое
чудовище,
черное, безобразное пятно с медным отливом по краям и быстро надвигалось на село и на рощу, простирая будто огромные крылья по сторонам.
Два огромных
черных крыла взмахнули над шляпой, и косматое
чудовище раскрыло обросшую волосами пасть с белыми зубами. Что-то рявкнуло, а затем захохотало раскатами грома. Пара свиней, блаженствовавших в луже посередине улицы, сперва удивленно хрюкнули, а потом бросились безумным бегом во двор полицейского квартала, с десяток кур, как будто и настоящие птицы, перелетело с улицы в сад, прохожие остановились, а приставиха вскрикнула — и хлоп в обморок.
В бреду шли дни, наполненные страшными рассказами о яростном истреблении людей. Евсею казалось, что дни эти ползут по земле, как
чёрные, безглазые
чудовища, разбухшие от крови, поглощённой ими, ползут, широко открыв огромные пасти, отравляя воздух душным, солёным запахом. Люди бегут и падают, кричат и плачут, мешая слёзы с кровью своей, а слепые
чудовища уничтожают их, давят старых и молодых, женщин и детей. Их толкает вперёд на истребление жизни владыка её — страх, сильный, как течение широкой реки.
Он толкнул дверь, и она растворилась
черным зияющим пятном, как пасть
чудовища.
Сменялась и эта картина, и шевелилось передо мною какое-то огромное, ослизшее, холодное
чудовище, с мириадами газовых глаз на
черном шевелящемся теле, по которому ползли, скакали, прыгали и спотыкались куда-то вечно спешащие люди; слышались сиплые речи, детские голоса, распевающие под звуки разбитых шарманок, и темный угол моей комнаты, в окне которой слабо мерцал едва достигавший до нее свет уличного фонаря.
Думаю также о том, как однажды бурной зимней ночью разбилась о грудь старого
чудовища целая английская флотилия вместе с гордым щеголеватым кораблем «Black Prince», [«
Черный принц» (англ.)] который теперь покоится на морском дне, вот здесь, совсем близко около меня, со своими миллионами золотых слитков и сотнями жизней.
Старое
чудовище в полусне щурит на меня свой маленький, острый, красный глаз. Оно представляется мне теперь старым-старым, забытым божеством, которое в этой
черной тишине грезит своими тысячелетними снами. И чувство странной неловкости овладевает мною.
Меркулов не слышал и не чувствовал этой дикой неблагозвучности, на которую издалека отозвался Семен. Он весь ушел в борьбу с медным
чудовищем и все яростнее колотил его по
черным бокам, — и случилось так, что вопль, человеческий вопль прозвучал в голосе бездушной меди и, содрогаясь, понесся в голубую сияющую даль. Меркулов слышал этот вопль, и бурным ликованием наполнилась его душа.
Все кружится в глазах Дуни, все туманится, все кроется мраком, за ней гонятся какие-то
чудовища с огненными глазами, чарующие огненные взоры
черной барыни ровно насквозь пронизывают страдающую девушку, но вдали в слабо мерцающем свете — он.
Сердце его сжалось. Как будто холодные пальцы какого-то страшного
чудовища стиснули его. Заныла на миг душа… До боли захотелось радости и жизни; предстал на одно мгновенье знакомый образ, блеснули близко-близко синие задумчивые глаза, мелькнула
черная до синевы головка и тихая улыбка засияла где-то там, далеко…
Дождь между тем все лил и лил. Ночи были темные, непроглядные. Холодный северный ветер уныло завывал в горах. Войска двигались молча,
черной массой, подобно тысячеголовому
чудовищу. Изредка слышались проклятия по адресу Тугута, да невольно вырывавшийся крик неожиданности при падении в бездонную пропасть выбившегося из сил или неосторожно поскользнувшегося товарища. Этот крик, да крестное знамение товарищей были ему надгробною молитвою.
Чудовище ползло дальше.
Женщина более не приходила; но Вале стало казаться, что она караулит его около дверей и, как только он станет переходить порог, она схватит его и унесет в какую-то
черную, страшную даль, где извиваются и дышат огнем злые
чудовища.
Постепенно гул возрастал, и из-за стены, закрывавшей от меня правую сторону пути, внезапно вырвалось
черное и огненное
чудовище и промчалось, как вихрь, с громом и лязгом, таща за собой тяжелые вагоны.